Хозяин на другом конце поводка вдруг начал оседать, сгибая колени под внезапно обрушившейся тяжестью и заваливаясь правым боком на серо-синий снег позднего декабрьского вечера. 

Большинство современных исследователей биографии восточнославянского первопечатника Юрги Франциска Луки Скорины Полоцкого считают, что его размеренная и устоявшаяся жизнь закончилась Праге, где-то в 1550-ом или 1551-ом году. 

Звездным январским вечером накануне Рождества в пивном зале на Тверской собрались старые друзья, однокашники, лет пятнадцать не видевшие друг друга и воспылавшие вдруг, как это иногда бывает, желанием повидаться, чтобы посмотреть, кто во что превратился.

Не может Якушев спорить. Он с детства был бессловесный. Смотрит исподлобья, напружив толстую шею. Чужих это настораживает — угрожающе выглядит при Петькиной комплекции, как выражается его мачеха, «квадратно-гнездового фасона». Но старые знакомые знают, что ничего страшного в Петьке нет. Он, действительно, валенок. Безотказный, наивный до безобразия.