Дрогнул свет, вспорхнула птица…
Лязгнул в тишине металл…
Сапогом по половице
Кто-то реквием сыграл…
Взгляд потух… стакан порожний…
Оборвался разговор…
Словно это чьи-то козни,
Опустел внезапно двор.
За порог – и дождь за ворот…
Не оставила беда.
Треск осины… Ветер... Холод…
На ступенях два следа.
В доме чувств осадок пылких,
Тень косая с потолка,
Плащ на спинке… Шпик на вилке…
Два надкуса… полглотка…
***
Пишу тебе с осенних нив,
Шаг времени нетороплив.
Здесь белым росчерком снегов
Зима отметила Покров.
Вода среди борозд светла,
Разбитым зеркалом легла,
Наряд лазоревый стеля,
Как в ризе, замерла земля.
А поле чистом, за версту
От рощи, растеряв листву,
Убогий старый куст торчал,
Как будто милостыни ждал.
И, ни слезы не проронив,
Со вздохом, с шелестом молитв,
Склонились низко ветви ив,
Дикирий вспыхнул среди нив.
Сквозь ветви полыхнул закат,
Осенний осветив обряд,
И только ветер был ретив –
Какой-то свой играл мотив.
***
За баком жестяным ютятся книги,
И нет различий, проза ли, стихи.
Какие страсти в них или интриги?
А впрочем, их сюда – не за грехи…
Их чьи-то руки положили наземь,
Их кто-то пнул, а может, уронил.
Бачок подперли «Древнерусским князем» –
Вот на обложке пятна от белил.
Пособие по свойствам твердых тел
Подпорой стало для бутылки пива.
Здесь Гоголь бы мгновенно поседел,
Ведь души мертвые идут неслышно мимо.
Том многоцветный выцвел, пожелтел,
Страницы вспучились, затрепетали живо.
И «Конституция» осталась не удел.
Как на погост, сюда приносят чтиво.
Так что для нас доктрина, что закон?
Культура и история распяты.
Страну свою за дверь выносим, вон,
Где рвут собаки все, что было свято.
***
По мотивам Э. М. Ремарка «Триумфальная арка»
– Что тебе налить? – «Кальвадос».
– Рюмку? – Нет. Налей бокал.
В том и есть сегодня радость,
Что меня ты повстречал.
Не пойду в «Шахерезаду».
Этих русских мне не жаль.
Петь романсы им в награду –
Нет. Вернусь в «Националь»...
Я грущу... Почувствуй, Равик,
Как душист ночной левкой!
Я пришла к тебе, мой странник,
И струится шелк рекой.
Пуст бокал. Тепла перина.
Солнца слезы на полу…
Равик, милый, только вина
Свет и смысл привносят в мглу.
***
По мотивам С. Довлатова «Записки надзирателя»
Нога в портянке. Кованный сапог.
Лежневка, запорошенная снегом.
И позади оставленный острог.
Тебя не ищут, не считают беглым.
Бесчувственность сухих, обмерзших губ.
Короткие, обрубленные тени
От пней, чей почерневший сруб –
Как темное пятно твоих сомнений.
Сутулишься, как заходя в барак.
Ждешь окрика – молчание страшнее…
И ВОХРа нет, чтоб подгонять твой шаг,
И небо не секут края траншеи.
***
Моя богиня в пестреньком халате
И тапочках мохнатых у плиты
Мне овощные стряпала супы,
Те, что в больничной подают палате.
Я морщился. Любил. Худел ни к лету.
«Чего ж болел?» – спросили бы меня Вы.
Ну, на углу у старого менялы
Похлебку променял я на котлету.
Туда снес суп щавелевый в кастрюле,
И суп-пюре из тыквы и бобов –
За полторы сосиски от жлобов.
Мне показалось, что меня надули.
Жаль, что учился я не на физмате
И курс проверить у менял не мог.
И, возвращаясь в собственный чертог,
Довольствовался килькою в томате.
Моя богиня в пестреньком халате,
Нарушив наш привычный рацион,
Вдруг подала куриный мне бульон!
Вот так любовь! Решил: женюсь на Кате!
***
Сережа с Игорем, пока дремал Кузьмич,
С прогулки в группу принесли тайком кирпич.
Пока их Марья Николаевна считала,
Прокрались в спальню, и под одеяло
Кирпич припрятали, укутали в тепло,
А после радовались, как им повезло.
Потом на цыпочках пробрались в кухню дети
И, не позарившись на сладости в буфете,
В кисель макнули детские ладоши.
Вот дело сделано: кирпич подброшен!
И представляли, сидя на полу:
В нарядном платье подойдет она к котлу
И поварешкой зачерпнет со дна…
Захлопают тут дети, и тогда
Марию Николаевну до слез
Растрогает кирпич – сильнее роз…
Вадим Рогозин. Родился в 1985 г. в Северодвинске Архангельской области. Инженер-судостроитель, выпускник Санкт-Петербургского государственного морского технического университета. Стихи публиковались в сборниках «Карповка» и «ОКНО». Живет в Санкт-Петербурге.
