Родилась и живет в республике Саха (Якутия). Пока страна пробиралась сквозь 90-е, Майя свои детство и юность предпочла провести в более понятном и предсказуемом для нее книжном мире. Брэдбери и Акутагава – первые, наиболее сильные впечатления. Родители сохранили пианино и «немодную» домашнюю библиотеку из книг по якутской этнографии и истории. Эти вещи и определили будущее: Майя получила музыкальное образование и приступила к созданию якутского бестиария по этнографическим работам якутских классиков. Специальность переводчика с английского языка, присвоенная ей в якутском университете, расширила круг общения, но литературные герои по-прежнему составляют значительную его часть.

Через пол-оборота Земли

Под потолком комнаты среди мягко фосфоресцирующих звёзд висела миниатюрная модель «Аргонавта-ζ[1]». Через каждые пять минут загоралась скрытая в корпусе голубая лампочка. У ее огонька, в отличие от посылаемого оригиналом сигнала, который она символизировала, был наблюдатель. Мальчик тихонько вздохнул. Он мечтал о дивных мирах, странных, прекрасных... и смертоносных. «Но есть ли во Вселенной хоть одно место совершенно безопасное для человека? – подумал он, свернувшись на кровати клубочком. – Если и есть, то сейчас оно совершенно точно под одеялом».

Во сне он несся туда. Ни вперед, ни назад, ни в какое-либо другое относительное направление. Ведь в космосе направлений нет. Только туда и сюда. Туда – к звездам. Ближе к звездам! Ближе? Ближе, ближе, ближе, будто нет этих огромных расстояний между ними, будто это ничто – всего ничего, будто октава верх и октава вниз, аккорд в два интервала. Туда – к застывшему, казалось бы, посреди безмолвного танца звезд и облаков «Аргонавту». Осталось совсем чуть-чуть, еще немного – и можно будет дотронуться до зеркальной поверхности иллюминатора…

Комната издала негромкую трель, знаменуя рассвет. Через ставшие прозрачными окна проникли первые солнечные лучи. Отразившись от металлического покрытия модели корабля, они разбились и рассыпались по всей комнате. Раздался голос домашнегоAI: «Пора вставать, Тома», – прервавший мучительно долгий сон.

На завтрак – сбалансированный комплекс витаминов, белков и углеводов. Самое необходимое для каждой органической крепости, содержащей мятущуюся душу подростка. Тома был готов ко всему, что приготовила ему жизнь.

Покинув здание, мальчик направился к роще. Среди деревьев была проложена узкая дорожка, рассеченная колышущимся узором силуэтов ветвей. Вдали пронеслась процессия велосипедистов, ритм их движений создал волну, которая увлекла его за собой. Тома пересек поле и оказался среди солнечно-ветряных садов. В чем-то они действительно напоминали сады. Электростанции представляли собой буйство оттенков белого, разнообразие форм, размеров и уровней производимого шума. Каждая вышка и батарея были соединены подземной кабельной системой, а над землей постоянно кружили дроны, изредка опускаясь и занимаясь своими дронными делами.

Земля прошла четверть оборота вокруг своей оси. Прямые солнечные лучи нагрели воздух, слабый ветерок не приносил ни малейшего облегчения. Тома скрылся в здании Архива. Он прошел через виртуальные залы в часть с физическими документами и книгами. Здесь, в одном фотоальбоме, ему на глаза как-то попалась потускневшая цветная фотография. Крепкий деревянный дом с резными ставенками, живописно потонувший в непроходимых зарослях «иван-чая». Дом был огорожен проржавевшей изгородью. Из окна выглядывала женщина; она, смущенно улыбаясь, смотрела на фотографа и поправляла волосы. Тома родился намного позже запечатленного периода, но, по неясной причине, эта фотография вызвала в нем чувство, похожее на ностальгию.

Тома никак не мог найти этот снимок. Перелистывая, кажется, тот самый фотоальбом, он остановился на странице с фотографией острова, в центре которого высилась одинокая гора.

Раньше семья Томы жила у самого подножия горного кряжа. Его вершины утопали в белоснежной пене облачных колец, создавая причудливые завихрения, в которых угадывались очертания фантастических строений. Их совершенная красота притягивала своей недостижимостью и изменчивостью. Тома мечтал стать Облачным Архитектором, так как знал, что человек может все. Это было само собой разумеющимся. А если такой профессии и не было, то, он был уверен, сам создаст ее.

Позже они переехали к морю. Тогда он с друзьями часто строил песчаные крепости. Строили целыми днями. К вечеру они изрядно уставали, и когда занимался янтарный закат, они останавливались и молча наблюдали за тем, как розовеющие волны, одна за другой, медленно подбираются к их творениям, заполняют рвы и колодцы, размывают мосты и дамбы, вгрызаются в фундамент и обрушивают башни... Даже сейчас Тома не знал, что нравилось ему больше: сам процесс созидания или наблюдение за неумолимым действием разрушительных сил природы.

Теперь Тома понимал, как многого он не может и не сможет никогда. Среди бесконечного числа возможностей, что были открыты перед ним, не было ни одной, что вела бы его к воздушным замкам из солнечных лучей и облаков. Бесконечности было слишком мало, чтобы уместиться в срок, за который сгорает свеча.

Из Архивов на пляж вело несколько дорожек. Выбрав самую короткую, мальчик поспешил по ней.

Тома наблюдал за тем, как солнечный свет постепенно переходит в красно-желтый спектр, по мере того, как поворачивается Земля. Все, что может произойти, все, чего бы ему хотелось – все сузилось до одного неопределенного желания: чтобы следующая волна, краснеющий лоскут водного одеяла, приподнялась над остальными и накрыла его вместе с пенными остатками других волн, надежно укрыв в своем холодном убежище от всех опасностей и тревог. Взбугрившаяся волна лизнула его обувь, Тома невольно отступил на шаг назад. Пора было возвращаться домой.

[1]Земля.